Особенности организации экспедиционной гуманитарной краеведческой деятельности волонтеров — школьников.

Основная идея проекта «Веркола в прошлом, настоящем и будущем» — сохранение уникального облика деревни, которое зависит от позиции владельцев домов и их наследников. Развитие самосознания детей и внуков жителей Верколы, их отношение к культурному наследию своей малой родины может обеспечить превращение будущей Верколы в музей под открытым небом.

Наш опыт включает организацию комплексных экспедиций ученых, педагогов, студентов и школьников в течение двадцати лет. Мы прошли долгий путь по освоению методик включения студентов и школьников в краеведческую деятельность. На этом пути были сделаны некоторые полезные наблюдения и найдено немало идей, которыми хочется поделиться с коллегами. Эти идеи связаны с самой формой исследовательской экспедиции со школьниками– ее миссией, ее ограничениями и возможностями. Наша работа в 2018 году в Неноксе и в 2019 году в Чарышском (см. derevni-sela.ru) показала, что именно присутствие во «взрослой» экспедиции подростков и детей определило интерес к нашей работе молодого поколения этих сел.

В истоках экспедиционного формата для нас, руководителей, лежит прежде всего собственный серьезный опыт полевой работы, в частности, выезды на полевую практику с кафедрой народного творчества филологического факультета МГУ, а также участие и многолетний опыт организации школьных экспедиций в школе 1553 им. Вернадского.

Содержание экспедиционной деятельности нашего направления – гуманитарное: наши сферы полевых интересов и компетенций – фольклор и этнография; диалект; этническая музыка; культурная антропология и социология.

Основной формат нашей полевой работы – интервьюирование местных жителей, техническая обработка записей и анализ записанных материалов. Если есть такая возможность, мы привлекаем архивные/опубликованные данные.

Под интервьюированием понимается так называемое глубинное интервьюирование. Это один из методов качественного исследования, в котором, в отличие от многих классических академических подходов, нет жестко фиксированного вопросника. Вопросник существует как примерный план разговора, заранее обсужденный руководителем с автором (авторами) исследования. Примером исследовательской школы, работающей на основе метода глубинного интервьюирования, можно назвать коллектив Центра Аграрных исследований РАНХиГС (результаты такой работы можно видеть на примере исследований, опубликованных в журнале «Крестьяноведение» [1; 2]).

Примерами коллективов, работающих по фиксированному вопроснику, являются этнолингвистическая школа Н.И. Толстого [3] и коллектив Лаборатории фольклористики РГГУ под руководством А.Б. Мороза [4].

В нашем случае создание приблизительного вопросника является самостоятельной исследовательской процедурой. Оно является инструментом постановки исследовательского вопроса и отчасти регуляции самого процесса исследования. Обсуждение плана беседы и списка вопросов позволяет автору исследования (и его руководителю вместе с ним) уточнить собственное видение проблематики, предложить гипотезу, которую можно будет проверить в ходе следующего интервью. По мере углубления в тему автор корректирует вопросник – дополняет, изменяет его.

Помимо интервью источником данных для исследования становится сама наблюдаемая ситуация — ситуация деревенской жизни. Методом работы в этом случае включенное наблюдение. Ландшафт, в котором живет деревня, сама она с каждым ее конкретным домом, люди (как жители, так и участники экспедиции – гости) – все это те составляющие, из которых складывается экспедиция. И наблюдение за каждой из этих составляющих может стать отправной точкой/частью исследования.

Например, один из участников экспедиции исследовал рацион жителей деревни в динамике, для чего потребовалось взять много интервью – подробно расспросить жителей о том, что и как выращивали/добывали/покупали раньше и сейчас, обратиться с таким же запросом к архиву экспедиционных записей (метод интервьюирования), проанализировать ассортимент товаров местного магазина, динамику потребления разных групп продуктов, на практике исследовать местную кухню — и делать наблюдения и записи в ходе трапез, куда нас приглашали хлебосольные хозяева (метод включенного наблюдения).

Надо сказать, что интервьюирование и включенное наблюдение традиционно воспринимались учеными как принципиально разные формы работы. Скажем, фольклористы тяготели к интервью и даже описания обрядов записывали со слов. Антропологи и этнографы, наоборот, в большей степени (или даже исключительно) использовали собственные наблюдения и описания. Семиотический переворот в гуманитарной науке, когда каждая вещь стала текстом, который может быть прочитан, уравнял слово (интервью) и предмет (предмет). Современная культурная антропология уже не смущается вопросами их совместимости.

Но при этом все же есть и некоторая реальная разница, разделяющая интервьюирование и включенное наблюдение. И она – в тех мыслительных операциях, которые стоят за тем и другим методом. Интервью – это описание реальности, вторичная форма ее репрезентации, наблюдение же работает с самой реальностью в ее непосредственности. И ребенку (и начинающем студенту тоже) требуется еще совершить этот переход от пребывания внутри реальности к ее видению. Такой переход можно уподобить известному приему остранения, когда известное предстает в новом свете, видится как «странное» (термин введен В.Б. Шкловским в статье, посвященной использованию этого приема в текстах Л.Н. Толстого [5]). Только совершив эту рефлексивную операцию, человек может перейти в исследовательскую позицию.

Из сказанного в предыдущем абзаце можно увидеть то понимание исследования, на котором строится наша экспедиционная работа. Из него же с очевидностью следует и следующий тезис: полевое исследование доступно не всем. Раскрою этот тезис подробнее.

По моему опыту и глубокому убеждению (и вопреки складывающейся сейчас тенденции привлекать все более юных «исследователей»), более-менее полноценно исследовательской деятельностью на полевом материале можно заниматься только начиная с определенного возраста. Это связано с развитием базовых способностей и с тем, что лежит в зоне ближайшего развития на разных этапах этого самого развития. Из типичных возрастных проблем, которые делают полноценную и осмысленную полевую исследовательскую работу практически невозможной в 5-6 классе, можно выделить незрелость абстрактного и логического мышления, неспособность длительно концентрироваться, пробелы в базовых знаниях и даже проблемы со связной речью, эмоциональным балансом. Подчеркну: мои выводы сделаны на основе работы со школьниками обычной школы, которые не проходили специального отбора. Из необычного интеллектуального «багажа» у ребят был только годовой курс семинаров по культурологии и русской традиционной культуре. Еще один важный момент – из этого «правила» существуют «исключения» — ребята с рефлексивным складом ума, с особым опытом, не укладывающимся в примерные возрастные рамки. И среди моих юных коллег такие примеры есть. Но в этом абзаце я пишу об общей тенденции, которую счастливые исключения не отменяют.

К сожалению, реальная ситуация в селах и деревнях такова, что постоянно с родителями там проживают в основном учащиеся начальной и средней школы. Старшеклассники продолжают обучение в школах – интернатах районных центров, поэтому проблема включения в экспедиционную краеведческую деятельность детей среднего школьного возраста для нас очень актуальна.

Организуя экспедиции для ребят 5-6 класса, нам с коллегами пришлось выстраивать содержание экспедиции как пропедевтику будущей исследовательской работы. Мы наполнили ее иными формами деятельности. Это:

• знакомство с реалиями деревенской жизни и традиционной культурой – местным музеем, постройками и их локальными особенностями, некрополем, ландшафтом и его хозяйственным освоением, архивными материалами – записями коллег, работавших в этих местах;
• знакомство с методикой полевой работы (освоение формы интервьюирования);
• обсуждение возможных исследовательских вопросов, которые могли бы быть решены в данной ситуации с научным руководителем, причем если ребенок не может сдвинуться дальше самостоятельно, то ему остается следовать за научным руководителем – работать репродуктивно;
• условно проектная деятельность, направленная на достижение конкретного небольшого результата (работа над созданием архива – обработкой интервью; концерт в сельском доме культуры; небольшой текст – эссе или подборка полевых материалов; представление собранных материалов на школьной конференции);
• практическое музыкальное освоение местных певческих и плясовых традиций.

Для удобства эту пропедевтическую логику экспедиционной работы для пяти- и шестиклассников можно представить графически:

Как можно видеть, результатом явилась «сборка» проделанной работы и ее осмысление. Изначально в качестве формата сборки в наших экспедициях была заложена финальная полевая конференция, на которой участники представляют свою работу в виде докладов. Но постепенно, по мере того, как приходило понимание того, что осуществляемая работа не является в полной мере исследовательской и что она должна быть дополнена собственно образовательными и проектными форматами, менялось и видение финальной «сборки». Сейчас помимо устной конференции в него входит художественное выступление – «высказывание», созданное на основе освоенной музыкальной традиции (преимущественно местной) и художественного переосмысления полевых материалов, — а также продуктовые результаты, которые иногда появляются непредсказуемо (за прошедшие годы среди них была интерактивная реконструкция местных гуляний; полевой этнографический музей; выпуск интернет-радио – подкаст)

Сказанное приводит нас к предположению, что в школьных экспедициях педагогические результаты будут, вероятно, всегда более весомыми, чем научные достижения. Тем не менее, как выясняется, они играют свою особую роль в общем движении науки и мысли.

Во-первых, полевое исследование – это одна из тех немногочисленных ситуаций, где школьники могут работать с действительно ценными, уникальными с научной точки зрения материалом. Полевой материал непредсказуем, и иногда, особенно при точно отстроенной методике сбора материала (что свойственно, например, диалектологической полевой работе или исследованиям с очень точно определенным объектом), юным исследователям действительно удается внести свой небольшой вклад в науку. Иными словами, даже в том случае, когда автор все же не смог (в силу разных причин) выполнить качественного и глубокого исследования, значительная часть его ценности с точки зрения науки и научного сообщества связана с собранным полевым материалом.

Во-вторых, школьная экспедиция – это поле для самых смелых экспериментов в области постановки вопросов. Связанное инерцией формы и форматов, академическое сообщество не может развиваться настолько же динамично, насколько быстро меняется сама жизнь. Вопросы и само видение, которое привносят новые, входящие в эту зону люди (школьники), те способы работы, которые приходится создавать руководителям для ответа на эти вопросы, — мощный импульс для движения вперед.

Как говорилось выше, участники экспедиции – люди разного возраста, для кого-то из школьников полноценная исследовательская работа оказывается доступна в привычных и принятых в научном сообществе формах. Руководят экспедицией взрослые, которые занимают содержательную позицию не столько педагогов, сколько ученых-исследователей и научных руководителей (как мы видели, на деле в ситуации нашей экспедиции за научным руководством часто стоит тьюторство).

Оптимальным и наиболее интересным сейчас нам видится проектный взгляд на экспедиционную группу. Это значит, что все участники — люди разного возраста и опыта -могут соорганизоваться в проектную команду(ы). Для этого важно на этапе планирования выезда обсудить общее видение экспедиционной работы, его содержание, связанное с историей и локальной идентичностью того места, куда совершается выезд, его конечный результат и распределение ролей. Важно, что взрослые и дети – те, которые способны планировать и ставить конструктивные задачи — разговаривают здесь на равных правах, не из позиции «учитель-ученик», каждый старается максимально эффективно решить стоящие перед ним задачи внутри общего дела.

Организация подобных экспедиций предваряется квартирьерской поездкой, мы должны сделать попытку заранее найти социального заказчика для того продукта, который мы сможем предложить на выходе, и обсудить с заказчиком его запросы и конечный результат, к которому хотелось бы прийти, а также формы взаимодействия. Этим заказчиком может является музей или клуб села, в котором будет вестись работа.

В заключение хочется подчеркнуть, что такой переход от исследовательского видения к проектно-исследовательскому был бы невозможен без длительного опыта совместной работы и рефлексии с коллегами из школы № 1553 и без нашей текущей общей деятельности в рамках проектов Фонда поддержки традиционной русской культуры «Электронная энциклопедия истории и культуры русских сел и деревень», созданного Н.В. Свешниковой [6].

Литература

1. Виноградский В.Г., Виноградская О.Я. Экология сельского мира глазами крестьян // Крестьяноведение. 2019. Т.4. №1. С. 70-97.
2. Рогозин Д.М., Вьюговская Е.В. Автоэтнография деревенского дома Русского Севера // Крестьяноведение. 2019. Т.4. №1. С. 98-122.
3. Толстой, Никита Ильич (отв. ред.) Полесский этнолингвистический сборник. Материалы и исследования. Москва. 1983.
4. Мороз А.Б Фольклорный архив лаборатории фольклористики Российского Государственного Гуманитарного Университета. URL: https://www.rastko.rs/rastko/delo/12045 (дата обращения: 20.01.2020).
5. Шкловский В.Б. Искусство как прием // Шкловский В., Эйхенбаум Б., Якубинский Л. и др. Поэтика: Сборники по теории поэтического языка. Вып. 1-2.
6. Федосова К.А., Демин И.С. «Электронная энциклопедия сел и деревень»: история, концепции, перспективы развития // [в печати].