В экспедиции в село Колодозеро Пудожского района Карелии мы познакомились с удивительным человеком, настоятелем колодозерского храма, отцом Аркадием Шлыковым. Городской по происхождению, историк-архивариус по образованию (РГГУ), рокер и автостопщик, он пришел к священническому служению в далеком и бедном карельском приходе. С близкими друзьями они восстановили колодозерский храм. Многие и многие москвичи – музыканты, фотографы, творческие люди — часто приезжали к отцу Аркадию, крестили детей, вместе устраивали праздники в деревенском садике и футбольные матчи с местными ребятами. В 2018 году отца Аркадия не стало. Тогда, при знакомстве, он поделился с нами своими записями воспоминаний местных жителей, которые собирал и бережно записывал. Сегодня мы публикуем на сайте два фрагмента из них – рассказы о простой, трудной и такой далекой из сегодняшнего дня жизни Колодозера ХХ века. ФИО утеряны, в интервью есть только обращения — «дядя Миша», «Анна Андреевна». Но тем острее они звучат в своей анонимности и одновременно конкретности прожитой жизни.
Интервью с Анной Андреевной
Отец мой восемьсот девяносто какого-то. Родом он с самого Лёкшмозера… А я родилась в Труфановом монастыре, так что я святой человек. [показывает школьную фотографию] Во. Анна Андреевна сидит. – В платочке? – Так раньше что, в платочках. Раньше стригли нас до четвёртого класса, всех под машинку, с первого по четвёртый класс. – А где эта школа, там же? – Здесь, в Колодозере. Так эта школа и есть, стоит она. […] – А когда вы переехали сюда из Труфаново? – Мы сначала жили не в Труфаново, мы жили на̀ Плесе. На Онеге-реке. Папа-то там служил. Служил, так мы там жили. А потом… Я ещё в школу не ходила, небольшая была – и вот приехали в Колодозеро. Не знаю, перевёлся он… Потом его прав лишили, в тридцатые-то годы, когда это всё… Забрали, попа̀ увезли. – Что значит – прав лишили? – Ну, нигде на работу не брали, называли «лишенец». Вот, на работу не брали никуда. Мать работала уборщицей в школе. Жили вот в кухонке в этой и варила ребятам обеды, а его не брали на работу. Потом он пошёл в Лекшмозеро, и там народ весь подписал, документ написали, что он действительно был батрак, бедняк, нигде ничего не было, детей была куча. Ну его и не забрали, не посадили в тюрьму-то… Потом уже леспромхоз, лесопункт, так в лесопункте стал работать.
Интервью с дядей Мишей
На кладбище крест есть железный, у отца на могиле поставлен. Когда-то Чусин был председатель сельсовета, да еще врач-эстонец Сильва Муру. Он выслан был сюда и врачом работал. Вот они там ворочали. Ещё церква была не разворочена, а там были могилы. Наверное, большие начальники похоронены были. Ограды были, всё. Вот они обломали это всё. Отец пришёл, начал их: «Что вы делаете, — говорит, — что вам, мешают, что ли они?» Но они… тогда же было… Отца – приехали, отца забрали. В это… в тюрьму. В Пудож. Недели три его там держали. Потом выпустили. Вот. А крест этот, он… Они там ломали всё да крест отбросили в озеро. Он достал и домой принёс. Говорит: «Вот помру, так этот крест мне поставите». И вот этот крест… он помер в 66-м или 68-м году. Этот крест ему и поставили. И так и стоит всё время, весь железный. И тут, на входе, был крест тоже. Как в эту, под арку заходишь – наверху крест был. Ворота большие были, больше, чем сейчас. Кладбище у церкви было. И она [церковь] была очень крепкой. Ну вот эти студенты картошку копали тут. Пьяные напились и сожгли… Горела быстро – сухой материал да краска. Потом их перевели в этот клуб – тут был клуб построен, детсад был тут, потом это на клуб переделали. И они тут дожили. И так всё: клуб сожгли и маслозавод там, в Лахте был, — тоже сожгли. Через неделю. Все они ходили свободно, преподаватели жили отдельно, не касались к ним, и они болтались как попало.
фото Александра Велицкого, Александра Шумских, друзей отца Аркадия, текст Ксении Федосовой