«Мы-то дак новгородцы» — эту фразу с оканьем и характерным мягким ц’ и сейчас нередко можно услышать от коренных жителей Русского Севера. Память о новгородских предках, которые вместе с выходцами из северо-восточной Руси осваивали Беломорье, сохранилась не только в устных преданиях, но и в языке. Древненовгородский диалект заметно отличался от говоров северо-восточной Руси. Некоторые его диалектные особенности восходят к эпохе распада праславянского языка (I – V вв.). После присоединения Новгорода к Московскому царству (1478 г.) древненовгородский диалект постепенно слился с диалектами северо-восточной Руси. Некоторые его особенности унаследовал современный русский литературный язык, некоторые сохранились в псковских говорах, а другие особенности можно услышать в говорах Русского Севера, принадлежащих к поморской, ладого-тихвинской и олонецкой группе.
Цоканье
Известная особенность северных русских диалектов – цоканье. Цоканье – это неразличение звуков ч’ и ц. Широко распространено так называемое мягкое цоканье, при котором оба звука совпадают в мягком ц’: целове́к ‘человек’, соро́цька ‘сорочка’, цяй ‘чай’, ця́шка ‘чашка’. Следы того, что ц когда-то было мягким сохраняет и современная орфография: неспроста после ц в большинстве слов пишется и, а не ы. Цоканье отмечалось уже и в древненовгородском диалекте, ср. примеры из грамоты №43 (80-е – 90-е гг. XIV в.):
[здесь и далее ě = букве ять]
пришли ми • цоловěкъ • на жерепцě зане ми • здěсе • дěлъ • много • да пришли • сороцицю • сороцицě забыле • ‘пришли мне человека, потому что у меня здесь дел много, и пришли сорочку – сорочку забыл’.
и на месте ě
В некоторых северных говорах можно встретить такое произношение: ли́то, ми́сто, би́лка, хли́б, ди́д, сми́х, ни́т. В древнерусском языке на месте и в этих словах писалась буква ě (ять), которая обозначала звук средний между [е] и [и]. В древненовгородском же диалекте э начал заменяться на и с XIV века, ср. примеры из грамоты №354 (40-е – 70-е гг. XIV в.):
и дидоу молис
что бы ихалъ в июри
въ • монастиръ пшенки попрошалъ • а сдисе не надиися ‘и деду поклонись, чтобы ехал в Юрьев монастырь попросит пшенки (?); а здесь [ее достать] нечего и надеяться’.
В летописях северо-восточной Руси эти слова были бы написаны с ě: дěдоу, ěхалъ, сдěсь.
е на месте а между мягкими согласными
Во многих севернорусских говорах под ударением между двумя мягкими согласными не встречается а, в этой позиции оно заменяется на е: взял – взе́ли ‘взяли’, гря́зный – по гре́зи ‘по грязи’, гля́ну – гле́нет ‘глянет’, гуля́л – гуле́ли ‘гуляли’, а также пре́ник ‘пряник’, це́йник ‘чайник’. Переход а в е между мягкими отмечался уже и в древненовгородском диалекте:
полъ гривьнě гюрěти ‘полгривны Гюряте’ (№947, 2 пол. XII), а ти воспрашееть местиловь сыно цого малого даи ‘а если запросит местилов сын чего-нибудь небольшого, то дай’ (№68, кон. 60-х — 70-е гг. XIII в.), чо би господине попицелилеся чоронами ‘позаботился (дословно: попечалился) бы ты, господин, о солеваренных котлах’ (№167, 80-е – 90-е гг. XIV в.).
Начальная форма для гюрěти – гюрята, это новгородская форма имени Юрий. Где же мягкие согласные в форме воспрашееть? Дело в том, что ш и ж раньше были мягкими,
поэтому и сейчас жи-ши пишут с буквой и, а не ы. А после первого е произносился мягкий звук й, и точная транскрипция этой формы выглядела бы так: [воспраш’а́йет’]. Не забудьте, что и ц в попицелилеся был мягким.
Отвердение губных на конце слова
Губными согласными называются те, в произнесении которых участвуют – кто бы мог догадаться – губы. В современном русском языке таких согласных 10: б’ б’, п, п’, в, в’, ф, ф’, м, м’. Мягкие, также, как и твердые согласные, могут встречаться в начале, в середине и в конце слова. Однако в некоторых русских диалектах для мягких губных существует ограничение: они не встречаются на конце слова и заменяются твердыми: го́луп ‘голубь’, сем ‘семь’, любо́ф ‘любовь’ (часто с особым губно-губным звуком любоў, напоминающем английский w или белорусский ў). Следы такого ограничения мы находим уже с середины XII века:
цěлъвъ Òтъ петра къ дьмъшкě ‘приветствие от Петра к Демше’ (№849, сер. XII в.), в церковъ ‘в церковь’ (№470, кон. XIV – нач. XV в.).
Если бы в этих примерах произносился бы мягкий звук, то они бы были написаны цěлъвь и в церковь. Незнакомая современным носителям русского языка форма цěлъвъ представляет собой застывшую форму винительного падежа от церковнославянского цěлы ‘исцеление, спасение’.
Это лишь некоторые особенности севернорусских говоров, которые восходят к древненовгородскому диалекту. Эти же говоры сохранили и другие архаизмы, свойственные древнерусскому языку. Кроме старинных особенностей в северном наречии не мало и своих новинок. Но о них в следующий раз.
[Автор статьи: Егоров Илья]